Рейтинги
Обыкновенная жизнь необыкновенной девушки
«Моя жизни до встречи с Ростиславом была самая обыкновенная или немного хуже того…» — так бесстрастно и лапидарно начинается «Повесть одной жизни» С. Волкославской.
Фабула рассказа очень проста, почти по-тургеневски изыскана и захватывающа: тонкая, поэтичная девушка знакомится однажды с идейным, мечтательным молодым человеком, которому и посвящает всю свою жизнь без остатка. И в то же время в этой простоте сюжета вырастает гигантское полотно жизни, в которую вплетены нити и судьбы самых разных людей, и сотканы они из типичных противоречий, столкновений, порой и совсем нетривиальных конфликтов, а то и подлинных драм. Временной охват событий очерчен достаточно четко — 50-70-е годы. Эпоха от нас уже далекая (речь, конечно, не столько о прошедших десятилетиях, сколько о смене, сломе времен), потому и столь интересными и необычными представляются ушедшие реалии.
Замечательно выписаны герои этой эпохи «триумфа» социализма, — идеологии, которая торжествовала на огромном континенте и захватывала и порабощала миллионы людей известных и безвестных, богатых и нищих, сильных и слабых. А рядом, параллельно, ненавязчиво, показана жизнь молодых людей, в судьбах которых явлено то, что Тиллих определил как «мужество веры». А ведь время-то для инакомыслия было сложное, я бы даже сказал драматичное: исповедовать ценности, которые высмеивались как мифологические и вредоносные, было не только непросто, но и опасно.
Всем строем и смыслом своих интеллигентных, неброских героев автор подсказывает читателю, что отнюдь не только «бытие определяет сознание». Но, несмотря на то, что для них смысл и цель жизни не в ней самой и не в настоящем (материальном), вся она протекает в этом настоящем и отнюдь не в ущерб каждодневным сиюминутным радостям, свойственным всякому живому существу. Одним словом, полнота существования не только «там», за пределами, но и здесь и сейчас возможна, если ВЕРУЕШЬ...
На мой взгляд, удача повести (впрочем, как и любого состоявшегося художественного текста) в подробностях, деталях, фактах, которые и насыщают ткань текста множеством реалий, круговертью всяческих пустяков и значимостью и величием переживаемых идей, вопросов, тем. Здесь представлена не только Россия, здесь весь мир явлен не иначе как «на аршине вселенной». Так именно проживают свою жизнь герои повести. Они думают, глядят на мир, осмысливают его «сквозь Евангелие». И поэтому они так необычны, словно некие пришельцы, которые явились непонятно откуда в этот насквозь материалистичный мир воинствующего атеизма.
«Ты знаешь, я люблю историю, — с волнением говорит главный герой своей возлюбленной, впервые пригласив ее в ресторан, — вернее то, что у Бердяева называется философией истории, которая, как он пишет, зачинается в сознании пророков, в откровении Бога в истории». И вольно или невольно в пространстве ресторана «Астория», как в кабачке у Достоевского, слышны отзвуки тех же нерешенных «проклятых вопросов бытия», над которыми бились в свое время «мальчики» Карамазовы — «како веруеши», Бог, страдание, будущее, Антихрист, Царство Небесное...
А между тем за окном реальность, советская, железобетонная и, казалось бы, неодолимая.
В глубоком, захватывающем диалоге молодых людей (всего не перескажешь и не опишешь) подкупает фраза, произнесенная героиней перед прощанием: «Знаешь, — сказала она, — мне тоже хотелось бы научится читать Библию, так как ты».
«По пути домой, — размышляет героиня, — сидя в скрипящем и грохочущем трамвае, я с удовлетворением думала о том, что Некто правит историей этого мира и всему назначает времена и сроки. Получалось, что эти проносящиеся мимо дома из мощных серых камней, надоевшие агитационные плакаты, массивные памятники — все это только определенная веха на пути к Его царству. И внутри этого вселенского замысла оказывалась я, обычная девушка с длинной косой, так и не научившаяся жить как все…»
И последнее: книга Светланы Волкославской жива не только своим беллетристическим началом, но и ненавязчивой философичностью, которая захватывает читателя и заставляет его задуматься над своей собственной жизнью, над тем как она каждодневно им самим проживается.